Ну если брать за "гениев" людей так сказать эстрады и сцены... Так с моей колокольни они известны и имеют деньги, им есть чем заплатить и есть что из них тянуть, подсадив их на наркоту. А подталкивает их к наркоте, наверное вся их деятельность, суть усталость профессионально-постоянная.
Сначала снимают стресс а потом затягивает...
Очень талантливый! Неординарная личность. Слушать его песни можно только в его исполнении или исполнении Г. Лепса (остальные певцы перепевая его песни пытаются копировать его голос и манеру исполнения-жуть).
О Володе Высоцком я песню задумать решил
Вот ещё одному не вернуться домой из похода.
Говорят, что грешил. Что не к сроку свечу затушил
Как умел - так и жил
А безгрешных не знает природа.
Не надолго разлука,
Всего лишь на миг, а потом
Возвращаться и на
По следам по его, по горячим
Пусть звучит над Россией
Охрипший его баритон
Ну а мы, вместе с ним - посмеёмся
И вместе поплачем
28 июля 1980
В 1980-м Владимира Высоцкого похоронили на Ваганьковском кладбище.
Несмотря на то, что в советских СМИ практически не появлялось сообщений о смерти выдающегося советского поэта, музыканта и актера, проститься с ним пришли тысячи людей: популярность Высоцкого была колоссальной.
Огромная толпа собралась также у Театра на Таганке, поклонники творчества Высоцкого заполнили крыши зданий, находящихся вокруг Таганской площади. Казалось, что Высоцкого хоронит вся Москва; трибуны стадионов, на которых в проходили состязания летних Олимпийских игр, в этот день опустели.
Высоцкый это лучший поэт и актер.
Если ж он не скулил, не ныл,
Пусть он хмур был и зол, но - шел,
А когда ты упал со скал,
Он стонал, но - держал,
Если шел за тобой, как в бой,
На вершине стоял хмельной,-
Значит, как на себя самого,
Положись на него.
__________________ Если у вас чешутся руки, не спешите лезть в драку: может, это к деньгам. (Борис Трушкин)
На просторах сети видел одну смешную историю про одну из песен Высоцкого.
Цитата:
Минувший день рождения Высоцкого напомнил мне эпизод из моей армейской службы. Ко мне подошел старшина Филипенко, и на нем, как говорится, не
было лица.
«Тебя срочно вызывает замполит полка, - объявил он. – Признавайся, что ты опять выкинул?!»
Мне и самому стало нехорошо: меня, обычного салагу-первогодка срочной службы, вызывает замкомандира части! И ничего такого я не натворил, а за коллективную выпивку мы с двумя
приятелями уже трое суток на губе отсидели. Тяжелое у меня об этом осталось воспоминание, но то – отдельная песня. Я пожал плечами и, сопровождаемый хмурым и подозрительным взглядом старшины, погрёб в штаб.
Подполковник встретил меня душевной, проникновенной улыбкой и выдал:
«Мы решили, что у нашего полка должна быть собственная строевая песня. Я бы сказал, даже марш». И опять он на меня как-то так поощрительно глядит.
Ну, я ему:
«Хорошая, - говорю, - мысль».
И молчу. Тоже на него смотрю, только вопросительно.
«Ну, вот ты этот строевой марш и напиши, - дружески так говорит он. - Сроку тебе – трое суток. Передай своему непосредственному командиру, что на это время я освобождаю тебя от
несения службы».
«А почему я!?» - изумился я без меры. «Ты в музыкальной школе учился?»
Какое-то время я потрясенно молчал, а потом вынужден был кивнуть. Меня, несмышленого еще дитя, родители действительно загнали в музшколу, да к тому же по классу баяна. Не то
чтобы я не любил музыку, но баян я ненавидел, а все эти гаммы сводили меня с ума. Мне хотелось играть в футбол, а не торчать в музыкальных классах. Школу я под прессингом родителей закончил, после чего с профессиональной музыкой расстался навсегда, а баян как бы уронил из
окна нашей квартиры на четвертом этаже.
Потом я понял, как о моем музыкальном образовании узнали в штабе: я указал это без всякой задней мысли, просто написав правду, в своей анкете. Тут я стал объяснять замполиту ситуацию: мол, я давно всё это дело забросил и т. п.
«Но ноты ты ведь помнишь?» – вновь ошарашил он меня. И я опять вынужден был кивнуть. «Тогда в чем проблема? Раз ноты знаешь - музыку написать, плевое дело!»
Я, конечно, был наслышан, что в нашей армии полно дуроломов, но чтобы до такой степени… И ведь не старшина какой-нибудь с хохляцкого хутора всю эту чушь говорит – замполит, образованный человек, закончивший какую-то там академию.
Возражать, как я быстро уяснил, было бесполезно. А если бы я ему сказал, что к музыке ведь надо еще стихи написать, он бы мне, конечно, ответил, что, раз я учился в школе, то алфавит знаю и т. д.
В гарнизонном клубе мне дали раздолбанную гитару, и я в течение суток пытался на трех известных всем аккордах что-то там сконстролить. Но получался один сплошной, как бы теперь сказали, шансон. Понял я, что дело дрянь, и, похоже, светит мне в случае невыполнения приказа опять
губа, как я уяснил из напутственных слов подполковника. И тут вспомнил я
одну из песен Высоцкого.
Дело происходило в семидесятых годах, и Высоцкий имел тогда громадную популярность, но все же далеко не все его песни были широко известны, тем более в армии.
Знали в основном хиты, которые исполнялись в кинофильмах, и те, что получили хождение при перезаписывании на магнитофонах. А песня-марш, написанная Высоцким к спектаклю «Павшие и
живые», такого статуса не имела.
Ее в пьесе должны были исполнять немецкие оккупанты, и там в частности были такие слова, которые меня особенно вдохновили:
«Все впереди, а ныне/
За метром метр /
Идут по Украине/
Солдаты группы «Центр».
Дело в том, что наша часть дислоцировалась именно на Украине…
Я переделал текст и представил свой марш. Все его одобрили, только один парень-москвич ехидно так улыбался, но промолчал. Но я все равно его опасался – противный и кляузный был пацан.
И тут же выяснилось, почему была такая спешка с маршем. Оказывается, намечался строевой смотр, который периодически бывает в войсках, и его приедут принимать большие генералы – командир корпуса и зам.
командующего армии. Что со мной было, когда я об этом узнал…
И вот строевой смотр. Сбоку, на возвышении, два генерал-лейтенанта. Мы проходим мимо них и дружно ревем:
Все впереди, а ныне,
Сапог в сапог,
Идет по Украине
Наш двадцать первый полк!..
За строевой смотр часть получила оценку «отлично». Мне старшина наградил специальным призом – послал в наряд посыльным. Это действительно было серьезным поощрением – увольнительные нам, молодым солдатам, еще не давали, а посыльный имел право выходить за пределы части.
Хохол-старшина, конечно, знал, как я этим правом воспользуюсь. Денег у меня хватило только на чекушку, и той пришлось поделиться с потенциальным кляузником, чтоб меня не заложил.
А вскоре из политотдела армии затребовали ноты и слова нашего строевого марша. Но, к счастью, меня почти сразу же перевели в другую часть.